Первая научно-развлекательная экскурсия-экспедиция "Подошвой смерча"

состоялась вчера, 25 августа 2013 года, в рамках нулевого анти-фестиваля "Ростовский смерч".

Эмблема анти-фестиваля

Мы прошли на УАЗике вблизи маршрута стихии 24 августа 1953 года (по данным Н.В. Чижикова), поговорили с местными жителями, записали их воспоминания, замечательно провели время. Благодарю всех участников экспедиции, всех наших помощников! Впереди обработка результатов, дальнейшие исследования. А пока - несколько фотографий Анны Шелеховой.

Церковь Рождества Богородицы (1822) села Савинское Ростовского района

Информант в с. Савинское и ее собака

В Савинском и виноград растет!

Привал экспедиции.

Смерч в Ростовском кремле (Из воспоминаний Л.П. Толпыгиной)

Предлагаем вашему вниманию отрывок из воспоминаний Лидии Петровны Толпыгиной (1923 – 2013). Запись сделана 5 августа 2011 г. на цифровой диктофон. Рассказ Лидии Петровны, приведенный здесь  без редакторского вмешательства, воссоздает яркую, эмоциональную картину происходящего, являясь, по сути, уникальным свидетельством очевидца.

А в смерч я работала как. Директором была Соловьева Анна Александровна. Уходит в отпуск, уезжает в Борисоглеб – у нее было любимое место отдыха. Раньше она там работала директором пионерского лагеря, так это у нее все осталось в памяти, и она уехала.

Конец дня. Зачем-то я спустилась в канцелярию. Что-то загудело, затрещало, какой-то такой неимоверный гул, такой неестественный, я никогда в жизни такого не слыхала. Я в окно-то взглянула – вот где у вас там теперь милиция или кто, в угловой-то  – тут сидела бухгалтер, а тут вот Ольга Михайловна, а тут поперек стоял еще стол. Я присела на этот стол… Господи! Я говорю: «Ольга Михайловна, ты посмотри, что делается! Посмотри-ка, над Успенским-то собором как галок таскает!». А это были не галки, это были доски и железо. А уж я с перепугу, что вокруг этих пяти куполов всё гудит, всё падает! Теперь вот это вот окно, все-таки оно не целиковое было, сейчас оно вроде бы тоже не целиковое, с поперечинками, каждая поперечинка надулась, стекло – пук! И Зое Константиновне на все документы стекла. Мы отскочили от окна. А я говорю: а что там делается? А почему? Директор уехала в отпуск, меня назначили исполнять обязанности директора. А я спустилась с третьего этажа, там было двое посетителей. Думаю, а что там, интересно, у нас делается, если тут стекла летят. Вот даже не поверишь: вот стекло вот так вот надувается: пук – и нету. Вот какая сила была.

Я – наверх. В основном пострадал северо-западная часть. А в угловой комнате северо-западной части у нас была выставка фарфора, не то, что выставка, а так – решили показать фарфор. Русского производства. Стоял в витринах. Там, значит, раньше как, я не знаю, что теперь там делается – как вот пройдешь первые два зала, угловая комнатка тоже там на третьем этаже маленькая, а потом проходишь – там еще проходная, и эта вот угловая северо-западная комната. Я туда. А там, значит, с угла стояла печь из хорошего изразца голландка. Топили ее вот из проходного зала, и к этой печи была приставлена витрина с красивым, хорошим, дорогим фарфором. Я прихожу – все на полу. Вот которая тут вот почти посредине стояла витрина, спинка к спинке, они стояли – а эта валяется. Было побито.

Побито было порядочно, но я не дала ничего списывать. Ничего не дала, прямо чуть дело до драки не дошло. Я все собрала, потом как было время, я разбирала. Я не знаю, вот одно время еще показывали, как же называют: вот такой высоты блюдо, вроде кружечка, заполнялась кипятком, а внутри этой кружечки чай, чтобы он не стыл. До чего мне было жалко вот этот прибор! Он так разбился. Потом какая-то была выставка, я гляжу: здравствуйте! Цел, жив. Я его склеила, списывалась с историческим музеем, они мне прислали рецепт, как сделать этот клей, и, в общем, почти весь фарфор я склеила, который побился. Ну, не все там побилось. И я встретила вот этот вот прибор, как будто я родственника увидела! Мне было приятно, что я вот сумела его сохранить. Ну, это уж было порядочно, когда его выставляли. Сделала так, что почти швов не видно, лепила.

Гляжу в окно: ковер тащат! Были западные ворота – и восточные ворота. Сейчас заделаны западные. Ковер потащили! Потом лошадь бьется, а лошадь ногу сломали, потом этой лошади там же расстреляли, убили, вернее, не знаю, я не глядела. Я, значит, Катя Перелогова такая работала: «Катя, беги, отнимай, кричи, отними этот ковер!». Катя – а она бывшая рольмовская, ууу! Приносит, тащит.

В это время, значит, родной брат нашей директорши – он работал в автохозяйстве – сел на машину и поехал за ней. Он ее привез. В это время, значит, что мы организовали до ее приезда? Сбор железа с крыши. Нам прислали воинское какое-то подразделение, везде стояли патрули, никого не выпускали и не впускали, да еще там были торговские склады везде: и под Красной, и под церковью Спаса на Торгу, в церкви Одигитрии был кинопрокат и винный склад. Теперь, Дом на погребах – внизу там, значит, тоже все склады были. Вот теперь по восточной стене сюда, где архив или где что, внизу – там были тоже, там все были склады. Так что и продукты надо было хранить, и музей-то чтобы не растаскивали.

И две посетительницы еще там у меня были. Одна после больницы, ее обрили наголо, и у нее был парик, и его удуло. «Мне верните парик! Я за него деньги платила!». Она за мной ходила, наверно, полчаса, чтобы я ей вернула парик.

Дальше. У Зои Константиновны, бухгалтера, улетела кассовая книга. Я говорила: «Ну и что – сначала то – ну что кассовая книга-то, восстановишь». «Я по кассовой книге все восстановлю, остальное не страшно. Мне нужна кассовая книга». Искали, искали. Потом пускали за малую стену, где сад был митрополичий – и там у кого-то в огороде нашли ее, грязную кассовую книгу! Принесли. Зоя чуть не на коленях благодарила эту женщину, которая у себя в грядах в картошке нашла.

Ну, купола с Успенского собора чуть не до Городского острова улетали. Вот сила какая была! Оставался один каркас, каркас выдержал. А каркас-то демидовский. А потом уже Владимир Сергеевич [Баниге] часть каркаса заменил новым, а на этой части - бегущий соболь! Он ставил штамп, Демидов – ставил штамп, демидовский свой, бегущий соболь, красивое животное, вытянутое. Весь этот вот приблизительно вот такого размера штамп. Он мне говорит: «Лидия Петровна, приходи посмотри, что я  тебе покажу!». Илья [Алексеевич Морозов] должен был взять его в экспозицию, но я так сейчас уже и не помню, где.

Запись и публикация О.О. Непоспехова и А.А. Шелеховой

Кистью очевидца

О картине И.И. Солдатова “Смерч в Ростове”

В понедельник, 24 августа 1953 г. небо над Ростовом с утра было предгрозовым и сильно парило. Около 17 часов в город с северо-запада ворвался смерч огромной разрушительной силы. На своем пути он сбросил с железнодорожных путей два загруженных товарных вагона, пронесся по улице Февральской. На перекрестке с Окружной улицей смерч немного отклонился вправо, обрушился на кремль и, достигнув озера, образовал гигантский водяной столб. За несколько минут своего движения по городу со скоростью свыше 80 километров в час и гораздо более высокой скоростью вращения по спирали, он произвел значительные разрушения. Больше всего пострадал от стихийного бедствия кремль. Купола собора, кремлевских церквей и звонницы были “разбросаны” далеко вокруг. В Самуиловом корпусе, где размещались основные экспозиции музея, была снесена крыша вместе со стропилами и выбиты все окна. При этом пострадала даже часть экспонатов.

Движение смерча и вызванные им разрушения подробно описал в статье “Смерчи в Ярославской области летом 1953 г.” ростовский краевед, преподаватель сельскохозяйственного техникума Н.В. Чижиков (Краеведческие записки. Вып. I. Ярославль, 1956). Статья была написана на основании собственных наблюдений автора, документации метеорологов, опросов очевидцев, изучения истории этого природного явления в Ростове и его ближайших окрестностях. Именно Н.В. Чижиков убедил местного художника Ивана Ивановича Солдатова, тоже непосредственного очевидца события, запечатлеть увиденное на полотне. Выбор был не случаен: известный тогда в Ростове мастер финифти писал также и картины, по преимуществу копии, для исторической экспозиции Ростовского музея и общественных зданий города. Буквально через несколько дней после смерча И.И. Солдатов начал работать над картиной, которая хранится сейчас в запасниках Государственного музея-заповедника “Ростовский кремль”.

Иван Иванович Солдатов

Вот как вспоминает об этом пятьдесят лет спустя сам художник. Тот начавшийся вполне обычно день подходил к концу. И.И Солдатов трудился в цехе по производству финифти, который располагался в здании напротив Успенского собора (Соборная площадь, 4). Его рабочее место было на втором этаже. Случайно взглянув в окно, в сторону Февральской улицы, Иван Иванович, потрясенный, неожиданно увидел стремительно приближающийся огромный, до неба, темный столп смерча, в котором, словно в воронке, неслись по спирали куски разрушенных зданий, листы железа и еще какие-то предметы. Он успел закричать: “Ребята, все вниз!” Через несколько секунд в цехе ветром выбило окна, засыпало мусором “всю продукцию”, но люди при этом, к счастью, не пострадали. Сам Иван Иванович жил тогда с семьей на Февральской улице, над которой пронесся смерч. На их небольшом доме была сорвана крыша, выворочена недавно установленная и зацементированная печная труба. Погибли хранившиеся в чердачном помещении живописные произведения художника.

Работая над картиной, И.И. Солдатов изобразил приближение смерча с той самой точки, с которой он увидел это необыкновенное явление природы. “Наверное, смерч можно было бы написать по-другому, в момент, когда все бушевало, как, например, “Последний день Помпеи” - улыбается художник. “Но я написал все, как видел...”

Сейчас, спустя полвека, нельзя не признать особую историческую ценность избранного художником решения. Последствия смерча вскоре будут зафиксированы на фотопленку учеными, реставраторами, движение его занесут на схемы и карты. Но воплощенное в живописи свидетельство художника-очевидца абсолютно уникально. Живую картину этого события мы можем видеть теперь только на полотне И.И. Солдатова. Здесь на первом плане представлены поросшие зеленой, местами пожелтевшей травой городские валы. За ними, чуть глубже, видна часть дороги, соединяющей сейчас две улицы – Декабристов и Моравского. У дороги стоит лишенная креста, не сохранившаяся до наших дней часовня, построенная на месте разобранной в 1814 году древней деревянной Воскресенской церкви, “что в старой Ямской улице на посаде”. Ростовские старожилы хорошо помнят эту часовню – в 1950-е годы в ней размещался дровяной склад. Левее от нее – какое-то небольшое деревянное строение типа торговой палатки или ларька. Весь дальний план картины занимает панорама Окружной, от улицы Коммунаров до Февральской, над которыми движется к центру города зловещий столп смерча. Сейчас эта панорама закрыта сильно разросшимися деревьями.

Заметим кстати, что историческую ценность картине придает также изображение облика этой части Ростова в начале пятидесятых годов ушедшего столетия, поскольку здесь представлены не только сохранившиеся здания (каменный двухэтажный и два деревянных одноэтажных дома, Окружная 61-63), но и уничтоженная позже часовня, дома, снесенные при строительстве гостиницы “Ростов” и здания Казначейства.

Е. Ким.